Однажды, в глухую ночь, Преподобный, в великой заботе о духовных чадах своих, бодрствовал на молитве и услышал голос, звавший его:
   – Сергие!
   Удивился Преподобный необычному зову во нощи, открыл оконце келии и увидел видение дивное. Свет лучезарный как бы струился с неба, и столь блистающ был этот Свет, что яркостью превосходил свет дневной.
   И снова голос произнес:
   – Сергие! Ты молишься о чадах своих, Господь услышал моления твои.
   При этом Преподобный увидел множество птиц, «зело прекрасных», прилетевших не только в монастырь, но и вокруг монастыря, и таинственный голос продолжал:
   – Смотри и виждь множество иноков, сшедшихся в паству, тобою направляемую. Так умножится стадо учеников твоих и по тебе не оскудеют, аще восхотят стопам твоим последовати.
   Сергий, исполненный великой радости духовной, поспешил позвать архимандрита Симона, жившего с ним рядом, который ещё застал конец видения — чудный Свет Небесный.
   Несомненно, это видение ещё более укрепило его в задуманном им переустройстве монастырского быта. Введение общежития потребовало расширения и постройки новых зданий, как то: общей трапезной, поварни, пекарни, кладовых, амбаров и учреждения между братией целого ряда хозяйственных и церковно-общественных должностей, что и было осуществлено Преподобным (в 1354г.), несмотря на недовольство части братии.
    «Тако разрядиша братию по службам: оного келаря, оного подкеларника, оного казначея, оного уставщика, оных трапезников, иных же поваров, других же хлебников, иных же больным служити; и всё богатство и имение монастырское обще сотвориша и никому же ничто же своё держати, ниже своим звати, но вся обща имети. Елицы же тако не восхотеша, отай изыдоша из монастыря, и оттоле уставися общее житие в монастыре святаго Сергия, иже в Радонежи, в славу Пресвятыя Троицы».
   Конечно, такое нововведение расширяло и усложняло деятельность Преподобного. Теперь он являлся ответственным за весь быт монастыря. Частная собственность была строго воспрещена, что и вызвало главное недовольство среди братии.
   Все способные должны были трудиться, и, как мы знаем, Преподобный продолжал подавать пример, исполняя, несмотря на свой высокий сан, самую тяжкую работу, при этом всячески поощряя в братии насаждения духовно-просветительных искусств, как иконопись и списывание книг и расцвечивание их узорами и заставками в красках и золотом.
   Так, племянник Сергия Феодор, постриженный ещё в юности, овладел искусством иконописания и перенёс его в Андроников монастырь, в Москву, где жил и знаменитый Андрей Рублёв.
   Феодор, племянник Преподобного, был поставлен им впоследствии игуменом Симоновского монастыря. Существует рассказ, как Преподобный, бывая у своего «братанича», к немалому его и всей братии удивлению, прежде всего заходил в хлебню и беседовал часами «о пользе душевной» с юродствующим послушником Кириллом.
   Впоследствии Кирилл этот был известен своей подвижнической жизнью и основал знаменитый Кирилло-Белозёрский монастырь. Трудно было усмотреть в юродствующем тогда иноке задатки к великому духовному Строительству, но духовному прозрению Преподобного открыты были тайники души человеческой.
   Не преминул Преподобный учредить и странноприимный дом. Все избытки монастырские, по уставу его, шли на питание и подаяние просящим. Есть указание, что первая богадельня в Обители возникла при Сергии и, во всяком случае, он первый положил начало монастырской благотворительности.
   Преподобный Сергий ещё с детства был приучен почитать и помогать странникам-богоискателям и свято хранил память о посещении чудесного Старца, предрекшего ему путь его. Потому и учреждение странноприимного дома он считал столь важным, что подкрепил его особым предречением:
   – Если сию заповедь мою соблюдёте без роптания, то и по отхождении моём от жития сего Обитель весьма распространится и будет в ней всякое изобилие и на многие лета неразрушима постоит благостью Христовою.
   Как красноречиво выражается Епифаний: «Рука Сергиева была простёрта, яко река многоводная, тихая струями».
   Если кому случалось в зимнюю стужу быть задержанным в пути метелью и глубокими снегами, то в Обители он находил пристанище и получал всё необходимое; «странные же, и нищие, и болящие многие дни в ней отдыхали в полном довольствии и успокоении». Так, уединённая Обитель Сергиева выдвинулась из дремучих лесов на распутье стезей человеческих, и близ неё пролегла большая дорога от Москвы на северные города.
   Князья, воеводы и воинства их, неоднократно проходя мимо гостеприимных врат Обители, заходили и всегда были принимаемы с честью и отпускаемы с обильною пищею. Сергий веровал, что рука дающего не оскудеет, и действительно, слава о чудесах и великом духовном Наставнике широко разошлась за пределы Московского княжества, принося с собою и новые средства для широкого благого Строительства.
   Народ обрёл в Преподобном отце Наставника, судью справедливого, целителя как духовных, так и телесных немощей своих, и заступника перед всякого рода утеснителями. Истинно, никто более него не подходил под характеристику Святого Древней Руси — «Земной Ангел и Небесный Человек».
   Можно было бы думать, что Троицкая Обитель под управлением уже столь прославленного, благодатного и возлюбленного игумена будет крепка и едина духом и безопасна от всяких внутренних потрясений, но вот случилось происшествие, которое едва не лишило Обитель её Благодатного Покрова и не нарушило само основание её. Возможно, что причиною этого опять-таки явилось недовольство, таившееся среди братии из-за введения общежития. В жизнеописании нет на это определённых указаний, но связано оно со Стефаном, братом Преподобного.
   В один субботний день сам Преподобный служил и был в алтаре, Стефан же, брат его, стоял на клиросе. И вот Преподобный слышит голос брата, резко выговаривающий канонарху за какой-то, по его мнению, непорядок в чинопоследовании. На ответ, что так правят службу по указанию самого игумена, Стефан запальчиво, в раздражении произнес:
   – Какой он игумен! Не я ли старше его? Не я ли основал место сие?
   При этом произнёс он и другие немирные слова, которые тоже услышал Преподобный «и ина некая изрек, их же не лепо бе».
   Дослужив всенощную, Преподобный и виду не подал, что слышал, но в ту же ночь оставил монастырь. Трудно сказать, какая именно мысль побудила его по окончании вечерни тайно удалиться из монастыря. Игуменство с самого начала не привлекало его и скорее тяготило, но, зная всю ясность, всё спокойствие и долготерпение его, невозможно предположить, чтобы поступок брата так повлиял на него, что он оставил Обитель, чуть не собственноручно выстроенную им. Несомненно, более глубокие причины заставили его принять столь острое решение.
   Он чувствовал, что тут не один Стефан, но многие среди братии недовольны на него за введение общежития, за многие суровые правила жизни, и решил не разжигать страстей и предоставить иноков их совести.
   Вероятно, Высшее Водительство, всегда направлявшее его, и здесь подсказало ему это решение, ибо этим поступком он, с одной стороны, показал пример великого самоотречения, нежелание служить причиною раздора и явить хотя бы намёк на придержание к власти, с другой же — как бы налагал новое испытание на свою духовную паству, чтобы тем ярче выявить негодных и отобрать лучший элемент, а также заложить ещё один духовный очаг.
   Итак, глухою ночью вышел он, одинокий, из столь любимой им Обители искать нового Подвига, нового Строительства. И наутро, усталый и запылённый, он у врат Махрищского монастыря, основателем и настоятелем которого был его друг Стефан.
   Узнав о прибытии Преподобного Сергия, Стефан велел ударить в «било» и со всею братией спешить ему навстречу. Поклонясь друг другу до земли, ни один не хочет подыматься первым. Наконец, Сергию, как пришедшему, пришлось уступить и благословить Стефана. После продолжительной беседы любви Сергий рассказал ему о происшедшем в его Обители и просил его дать ему проводника для отыскания места для основания нового пустынного жития.
   Обойдя многие пустынные места, Преподобный нашёл подходящее место на реке Кержач. Там Преподобный и поселился, и заложил основание храма во имя Благовещения Пречистой Богоматери.
   Но недолго оставался он в одиночестве. После его ухода произошло смятение в Обители. Большинство было глубоко огорчено. Наступившее тягостное настроение и безначалие тотчас же после ухода Преподобного настолько потрясло дух подвижников, что некоторые из них стали удаляться в другие монастыри, а наиболее преданные решились искать Преподобного.
   Долго странствовали они по необитаемым лесам Владимирской губернии без всякого успеха. Пока, наконец, некоторым из них, шедшим мимо Махрищского монастыря, удалось узнать от братии монастыря о пребывании своего Наставника. В великой радости одни из них немедленно ушли к Сергию на Киржач, другие же поспешили в свою Обитель оповестить скорбевшую братию и пришли позднее. Преподобный по-прежнему с любовью принимал их и вновь строил им кельи.
   Он, всю свою жизнь искавший уединения, никогда не мог остаться один; чудесный Огонь, горевший в нём, привлекал к нему хотя бы раз увидевших его. Всю свою жизнь он отказывался от власти, никогда никого ни в чём не приневоливал и более всего любил богомыслие и труд, а люди жаждали его слова, его наставления.
   Также никогда ни от кого не ждал он помощи. Для него вся помощь была в нём самом и в Ведущей его Благодати. И, может быть, нигде так ярко не сказалась эта черта «неоскудения духовного», как в его уходе на новое заложение и строение ещё одной духовной твердыни.
   Когда разнеслась весть, что Преподобный основывает новую Обитель, много подражателей пришло к нему, монахов и мирских. Князья и бояре дали денежные пособия на устроение нового монастыря. При таком содействии работы по устройству нового общежития и церкви быстро подвигались.
   Тем временем старцы, оставшиеся в покинутой Обители, видя, что их великая Обитель с каждым днём пустеет, решили отправиться к митрополиту Алексию с просьбой о воздействии на Преподобного. Святитель обещал им возвратить их игумена и немедленно послал к Сергию двух архимандритов, Герасима и Павла, с посланием, исполненным искреннею любовью и признательностью ко всем подвижническим трудам Преподобного и увещеванием вернуться в Обитель Пресвятой Троицы и утешить плачущую в разлуке братию. «Только не ослушайся нас, и милость Божия и наше благословение всегда пребудут с тобою».
   И принял Сергий, не отверг просьбу братии и митрополита, и вернулся в любимую Обитель свою. Святитель Алексий, глубоко чтивший его, немедленно прислал к нему богатую утварь для нового храма, освященного во имя Благовещения,
и вклады и дары для Обители Кержачской. Преподобный назначил своим преемником в новоучрежденной Обители ученика своего Романа и вместе с другими, пришедшими из великой Обители к нему на Киржач, поручил ему хранить правило общежития, сам же вернулся в свою Троицкую Обитель.
   Епифаний трогательно описывает это возвращение: «Умилительно было видеть, как одни со слезами радости, другие со слезами раскаяния, ученики бросились к ногам Святого Старца; одни целовали ему руки, другие — ноги, третьи — самую одежду его; иные, как малые дети, забегали вперёд, чтобы налюбоваться на своего желанного Авву*, и крестились от радости; со всех сторон слышались восклицания: «Слава тебе, Боже, обо всём Промышляющий! Слава Тебе, Господе, что сподобил Ты нас, осиротевших было, увидеть нашего Отца».
   И Преподобный радовался духом, видя любовь и раскаяние чад своих, утвердившихся в опыте преданности и послушания. Так, Преподобный по своей величайшей кротости и чуждый всякого насилия, изгнавший себя из монастыря, дабы не встать на пути изгонявших его, возвратился в Обитель в новом обаянии своего облика, всеми желанного, всеми возлюбленного Отца и Заступника.
   Сергий победил и достиг высшего, оставаясь верным своему основному правилу, что не насилие, но свобода и любовь побеждают. После таких испытаний, после очищения Обители от негодного элемента, жизнь подвижников Троицкой Лавры потекла мирно.

    Уже с половины жизни Облик Преподобного вошёл в сознание народа русского как Всенародный Учитель, Заступник и Ободритель. Кто может исчислить, какое множество народа шло к нему со всеми своими нуждами, большими и малыми? Но слава о святости и мудрости Сергия распространилась по всей Руси и помимо воли выдвинула его и на поприще государственной деятельности.
   К этому времени устанавливается и его великая дружба со святителем Алексием, утверждённым в звании митрополита всея Руси. Святитель Алексий часто приезжал в Троицкую Обитель отдохнуть и посоветоваться с мудрым Старцем. Эти два великих подвижника, духовно соединенные узами любви и понимания, в полном единении работали на благо народа русского, всячески помогая духовному просвещению и строительству Земли Русской.
   Можно сказать, что они явились наследниками и продолжателями дела Святого Петра, первого митрополита Московского, по собиранию и укреплению Московского Государства.
   Часты в то время были междуусобия среди князей, оспаривавших друг у друга ханский ярлык на великокняжество, и митрополит Алексий неоднократно возлагал на Преподобного труднейшие политические поручения — словом и убеждением усмирить распри удельных князей и привести их к признанию верховной власти князя Московского. И настолько было велико обаяние личности Преподобного, что самые упорные смирялись перед силою и мудростью его слова.
   Также около этого времени совершается величайшее дело по распространению и насаждению новых обителей учениками Преподобного. По разным направлениям широко наметились эти ячейки духовной культуры. Преподобный, кроме своей первоначальной обители на Маковце, сам построил и обитель Кержачскую. Кроме того, по поручению Великого Князя Дмитрия Иоановича основал два Дубенских монастыря, затем Московский Симонов монастырь и Голутвинский.
   Им же, по просьбе князя Владимира Андреевича Храброго, был заложен монастырь Высоцкий в Серпухове. Преподобный Сергий помогал и митрополиту Алексию в устройстве Московского Андроникова монастыря. Причём все места для обителей Преподобный избирал сам лично, совершая все эти многовёрстные передвижения пешком. Ещё при жизни Преподобного ученики его были поставлены им игуменами в основанных им монастырях.
   Так, блаженный Роман — первый игумен Кержачской обители. Преподобный Андроник — настоятель Спасского монастыря на реке Яузе, из которого вышли знаменитые иконописцы Даниил Чёрный и Андрей Рублёв.
   Блаженные Сергий и Павел — основатели Борисоглебского монастыря. Святой Феодор, племянник Преподобного, — игумен Симоновского монастыря, Преподобный Мефодий Яхромский — основатель Свято-Никольского Пешнохского монастыря.
   Преподобный Афанасий — первый игумен Серпуховского Высоцкого монастыря. Преподобный Авраамий — устроитель обители на Галицком озере, построивший потом ещё три монастыря в Чудской земле. Никон Радонежский, которого Сергий за полгода до своей кончины поставил своим преемником в Троицкой Обители.
   Духовными советами Преподобного пользовались также подвижники Кирилл и Ферапонт, основатели знаменитой Кирилло-Белозёрской обители на Белом Озере. Преподобный Савва — основатель монастыря Сторожевского. Преподобный Сильвестр Обнорский — игумен Воскресенского монастыря на Обноре. Преподобный Павел Камельский, или Обнорский, Преподобный Сергий Муромский, Преподобный Дмитрий Прилуцкий, Иаков — основатель Предтеческой Железноборской обители, Ферапонт Можайский и прочие.
   В общем, ученики и «собеседники» Преподобного основали до сорока монастырей нового типа, ученики его учеников — ещё около шестидесяти. Из Московской области введённое Святым Сергием монастырское общежитие распространилось на север — в обширную область Поморья и на запад — в области Псковскую и Новогородскую.
   Итак, по его почину пустынное житие широко распространилось в Московской Руси. В XV и XVI веках все леса северной Руси населились пустынножителями, духовными чадами и подражателями Преподобного. Около этих уединённых хижин быстро вырастали новые и новые обители. В XV веке в одной Московской Руси было основано до 57-ми пустынных монастырей.
   Велико было историческое значение монастырей в деле строительства Российского Государства, ибо по завету Преподобного они основывались в местах пустынных и диких и, конечно, привлекали к себе население, которому было удобнее, и духовно радостнее, и прочнее жить при них. Таким образом, они явились истинными рассадниками жизни и просвещения, своего рода колонизаторами; они развивали земледелие, строительство, насаждали ремёсла и на культуре духа закладывали основу государственности.
   Итак, Святой Сергий явился отцом северного русского монашества, основоположником Святой Руси и также предтечею будущих старцев. Но, помимо того, велико было его значение и в общегосударственной жизни народа. Мы видели, как неоднократно он улаживал распри между князьями, грозившие неисчислимыми бедствиями молодому государству.
   Он же скрепил своею подписью закон о престолонаследии от отца к сыну, положивший конец междуусобным соискательствам, раздиравшим Землю Русскую. Но апофеозом деятельности Преподобного было его историческое благословение на страшную битву великого князя Дмитрия. Он знал, какое следствие будет иметь его слово, и принял на себя эту ответственность. И следствием этого вдохновения и ободрения была великая победа над вековыми утеснителями.
   Победа эта явилась поворотным пунктом в истории молодого Московского Государства. Несмотря на ещё угрожавшее нападение врагов, всё же она настолько укрепила веру народа в свои силы, настолько подняла дух его, что Московское Государство смогло укрепиться, чтобы с течением времени развиться в Великую Державу Всероссийскую.
   Около 1377 года митрополит Алексий, чувствующий уже себя стареющим и слабым и давно лелеявший мысль оставить после себя преемником Преподобного Сергия, решил воспользоваться обычаем, установившимся у русских митрополитов, ещё при жизни назначать себе преемника. По вызову митрополита Преподобный явился к нему, и посреди дружественной, духовной беседы Алексий приказал принести золотой «парамандный» крест митрополичий, с драгоценными камнями, и подал его Преподобному. Но Святой просто ответил:
   – Прости мне, Владыко, от юности я не был златоносцем и в старости подобает мне быть в нищете.
   – Знаю, что таково было всегда твоё житие, — ответил митрополит, — но теперь яви послушание и прими от меня дар сей в благословение. — И сам возложил на Преподобного крест.
   При этом он сообщил ему о возможном назначении Киприана в митрополиты и выразил ему все свои опасения и сомнения в этом человеке, тогда как Преподобного он настолько знает, что с великою радостью назначает его своим преемником. И снова просил его не отказываться, указывая и на то, что назначение его будет всеми радостно принято, ибо таково желание от великого князя до простых людей. Но Сергий оставался непреклонен:
   – Прости мне, Владыко, — говорил он, — ты хочешь возложить на меня бремя выше меры, но ты не найдёшь во мне того, что ищешь. И если не хочешь ты отогнать моей нищеты от слышания твоей святыни, не говори более о том.
   Алексий понял и не настаивал более. Знал он твёрдую волю своего друга. Преподобный мог делать лишь то, к чему был призван, лишь Водительству внутреннему верил он. И здесь он сумел убедить Святителя, что и для церкви лучше, если он будет продолжать своё дело.
   И в этом случае Преподобный выказал себя прозорливцем. Внутренний голос, или, вернее, Силы Высшие, водившие им, не предназначали его к этой деятельности. Вскоре после этого, 12 февраля 1378 года, на 78-м году жизни умер Святитель Алексий, и тотчас же началась десятилетняя борьба за митрополичью кафедру. Печальная страница эта была в истории церкви.
   Соперниками, оспаривавшими друг у друга кафедру, были архимандрит Михаил, почему-то прозванный Митяем и бывший духовником Великого Князя, епископ Дионисий и Киприан, но самым сильным был Михаил. Все эти соперники наперерыв старались заручиться благословением Святого Сергия — столь велик был его авторитет. Михаил, не добившись его, простёр свою дерзость до того, что стал угрожать самому игумену Троицкой Обители за его якобы неодобрение в снискании им власти и грозил разрушить монастырь. Но Святой Сергий только говорил братии:
   – Митяй негодует на нас и замышляет недоброе против нас, но не увидит он Константинополя, не увидит посему
и сана митрополита.
   Пророчество Преподобного исполнилось. Архимандрит Михаил, отправленный великим князем в Константинополь, чтобы принять жезл митрополита, скоропостижно скончался в пути. После этого митрополит Киприан, в 1381 году, был вызван из Киева в Москву.